Легендарный хоккеист отпраздновал 75-летний юбилей
Слова, вынесенные в заголовок, когда-то можно было услышать в зарубежных аэропортах от репортеров, встречавших хоккеистов московского «Динамо». Так прямо и спрашивали: «Кто из вас Мальцев?», когда вереница игроков тянулась сквозь паспортный контроль. Понятно, боялись ошибиться — на льду-то в объемной хоккейной форме облик спортсменов несколько иной, чем в повседневной жизни.
Помню, как-то летом после футбола на ностальгически старом «Динамо», где встречались с Александром Николаевичем, конечно, не столь часто, как на хоккее, но тем не менее с завидной регулярностью, решили прогуляться по Петровскому парку вместе с его одноклубником, защитником Михаилом Татариновым. Остановились в жаркий вечер у киоска попить газировки, к Александру Николаевичу обратился прохожий с, в общем-то, невинным вопросом: нет ли спичек? И тут жесткий в игровых разборках Татаринов ворвался в разговор, словно на ледовый «пятак»: «Ты у кого спички спрашиваешь? — зарычал он на беднягу. — Это же Мальцев!» Возмущению разгоряченного Михаила не было предела — как можно обращаться к гению с бытовыми вопросами, да еще и незнакомцу.
Великий тренер Анатолий Тарасов подобрал когда-то лестный, но точный эпитет: «Мальцев — это Есенин в хоккее», подразумевая, что его игра — высокая поэзия на льду.
Пару десятков лет «МК» проводил фестиваль отечественных фильмов «Московская премьера», где одной из площадок стал киноклуб «Эльдар». Нам с великим режиссером Эльдаром Александровичем Рязановым пришла мысль пригласить на награждение съемочной группы картины со спортивным сюжетом Александра Мальцева. И когда Александр Николаевич поднялся на сцену, киношный зал взорвался овациями, напомнившими те славные времена, когда на электронном табло лужниковского Дворца спорта после заброшенной шайбы вспыхивала его фамилия — своего рода автограф советского хоккея.
Но сейчас легендарный Мальцев неуловим, как в былые годы на льду, когда соперники пытались его поймать на силовой прием. Понимал, конечно, сколько коллег по цеху охотились за юбилейным интервью, но легче-то от этого не становилось, связи с Александром Николаевичем не было. И по совету знаменитого вратаря «Динамо» и сборной Владимира Мышкина, с которым они выросли в Кирово-Чепецке, попытался пробиться через бездушный автоответчик. «Николаич откликнется», — успокаивал меня Мышкин, словно партнера, нервничавшего перед игрой. И вспомнил, как благодаря Александру Мальцеву стал первым голкипером дворовой команды «Торпедо» в Кирово-Чепецке. «Основным вратарем у нас был Сашин брат, Сергей Мальцев, — рассказывал Мышкин. — Он на год старше меня, я и сидел в запасе. Играем на «Золотую шайбу», Саша судил — он уже выступал за взрослую команду «Олимпия». И Сережа пропустил бросок из чужой зоны, шайба скакнула мимо «ловушки». Саша непреклонно сказал брату: «Завтра сдашь форму, будешь играть в поле», так я и выбрался из запаса. Спустя годы я попал в «Крылья Советов», а Сергей стал играть со старшим братом в «Динамо».
Только он закончил эту историю, прозвучал звонок, и в трубке раздался голос Александра Мальцева.
— Александр Николаевич, наверное, в эти дни было много юбилейных хлопот?
— Я к таким вещам отношусь спокойно, а помпезности не люблю. Жив, и слава богу.
— Звучит несколько пессимистично…
— Вы не забывайте, что у меня была тяжелейшая операция, три с лишним года лечился, восстанавливался. Спасибо моему другу, который все организовал. Благодаря ему, считайте, я второй раз на свет родился.
— Клюшечку-то на даче, где вы проводите все свободное время, берете побросать?
— Набросался уже в жизни. Сегодня мои тренировки — часовые прогулки утром и вечером. Но хоккей, особенно матчи родного «Динамо», стараюсь не пропускать, на стадион езжу регулярно.
— И как вам сегодняшний хоккей?
— Режете по больному. За редким исключением команды на одно лицо. Одни шайбу в зону вбрасывают, другие — выбрасывают, вот и вся игра. Поразительно, как можно было растерять уникальную советскую школу хоккея, где у каждой команды — «Спартака», «Динамо», ЦСКА, «Крылышек», воскресенского «Химика», горьковского «Торпедо», рижского «Динамо» — был свой фирменный почерк. Комбинационный, с индивидуальными проходами советский хоккей канул в Лету. Взяли, как казалось, лучшее от канадцев, потеряли свое и в итоге лишились зрелищного хоккея, когда болельщики ходили на Харламова, Фирсова, Якушева, наших звезд, не похожих ни на кого, можно перечислять до бесконечности. Хоккей был творчеством, теперь на площадке бег на коньках и борьба.
— Вы такие финты на льду вытворяли — все ахали! Помню, с динамовцами из Берлина на скорости за воротами перебросили шайбу, въехали на «пятак» и, не давая шайбе опуститься, отправили ее в сетку.
— Аркадий Иванович Чернышев, который был мне как отец, после этого гола отправил меня в раздевалку, сказав: «Иди, чуди там!» Но потом признался: «Я таких чудес никогда не видел».
— К вам по-отечески относился и всесильный председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов, в ведомстве которого была и хоккейная команда «Динамо». Наверное, в гардеробе висит ваш парадный мундир полковника погранвойск?
— На парад еще не заработал, а китель, конечно, в шкафу. Я впервые попал на прием к Андропову как капитан команды, когда надо было помочь ребятам решить бытовые вопросы. Вот партнеры меня и отправили на Лубянку. Накануне сказал теще, в прошлом балерине Большого театра, в шутку: «Ну все, сушите мне сухари». А она приняла все за чистую монету и за ночь на батарее насушила сухарей. Я, чтобы ее не разочаровывать, сунул несколько сухарей в карман. Так и приехал на Лубянку в КГБ. Юрий Владимирович все, что касалось хоккея, команды, принимал близко к сердцу. По состоянию здоровья врачи не рекомендовали ему посещать игры, он большей частью смотрел матчи по телевизору. На выезде, когда игру не транслировали, в обязанности местных сотрудников КГБ входила непривычная функция — докладывать председателю не только ход матчей, но и подробно пересказывать каждую забитую шайбу.
Я на тренировке однажды получил травму, столкнувшись с защитником Алексеенко, сломал шейный позвонок и лежал полтора месяца на вытяжке в госпитале. Андропов постоянно звонил, интересовался самочувствием. Именно благодаря Юрию Владимировичу в «Динамо» появилась по тем временем роскошная загородная база в Новогорске. Вы же у нас там бывали, поэтому помните…
— Я и старую помню, где вы чуть не стали футболистом.
— На тренировке мы, хоккеисты, а я только попал в знаменитый клуб, играли в футбол с динамовским «дублем». Оказалось, наставник футболистов Константин Иванович Бесков за мной внимательно наблюдал и без особых раздумий пригласил в турне, кажется, в Бразилию. Вызвали всех к высокому руководству «Динамо»: меня, Чернышева и Бескова. Предложили сделать выбор — футбол или хоккей. Но как я мог подвести Аркадия Ивановича? Я однозначно изложил свою точку зрения: раз пришел в команду к Аркадию Ивановичу, там и останусь. А с футболистами просто дружил, особенно с Леонидом Буряком, по возможности старался не пропускать матчи киевского «Динамо» в Москве.
— В 1970-х прочитал в одном из ваших интервью про то, как два холостяка, Александр Мальцев и Валерий Харламов, в выходной жарили на сковородке картошку…
— Валера был самым близким моим другом. Не знаю уж, какие из нас тогда повара были, но уплетали мы эту картошку за милую душу. Когда с Валерой случилось непоправимое, мы были на Кубке Канады со сборной, от которой его отцепили, хотя он перед этим стал лучшим на Кубке европейских чемпионов. Нам сообщили о его трагической гибели, мы в шоке с Валерой Васильевым и Борисом Михайловым пришли к Тихонову, попросили отпустить на похороны. Он ответил: «Придут другие Харламовы…» Не любил звезд… Я тем вечером на лед выйти не смог, слезы душили.
— Анатолию Тарасову принадлежала хоккейная формула: «Сборная — это ЦСКА плюс Мальцев». В этой фразе была своя подоплека — не любил великий Анатолий Владимирович «спартачей», хотя сколько звезд играло в красно-белой форме.
— В те времена можно было собрать практически три равноценные сборные, а сегодня на один состав с трудом игроков набирают.
— Среди сотен ваших матчей, сыгранных за «Динамо», есть один с совершенно немыслимым сюжетом — с ЦСКА, закончившийся вничью — 7:7.
— Я его называю историческим. Наверное, самая памятная игра в жизни в чемпионате страны, может, потому, что на следующий день я женился на Сусанне. Мой свидетель на свадьбе, Валерий Харламов, играл против меня. И мы в середине второго периода катастрофически проигрывали — 1:6. Стыд и позор, полный разгром. Стыдно было и перед болельщиками, и тренерами, и невестой.
— Александр Николаевич, извините, перебью вас. На память сразу приходит контрольный матч ЦСКА — сборная СССР перед суперсерией с канадцами, когда на игру прилетели заокеанские разведчики посмотреть в деле советских соперников. И Владислав Третьяк пропустил аж девять шайб, канадцы сделали вывод, что наш вратарь — «дырка», хлопот с ним не будет. Они не знали, что на следующий день у Владислава свадьба и мысли голкипера витали далеко ото льда. А в суперсерии Владик вставал стеной на пути к шайбе…
— Поймите, мы молодые ребята были и такое важное событие, как свадьба, конечно, от хоккея отвлекало. В той игре с ЦСКА, о которой я говорил, армейцы полтора периода творили с нами что хотели. Но мы воспряли духом и совершили невозможное, а мне удалось забросить три шайбы, да еще за секунду до конца я попал в штангу. Через два дня уже выходил в очередном календарном матче чемпионата страны, поэтому медовый месяц пролетел мимо нас с Сусанной. Правда, с Аркадием Ивановичем Чернышевым договорились, что я не поеду на новогодний турнир в Швецию, а все-таки отправлюсь в свадебное путешествие. В «Динамо» тем временем произошла смена тренеров, и прежние договоренности полетели в корзину. Я все равно в Стокгольм не полетел, и на меня посыпались шишки: у Мальцева звездная болезнь. В «Комсомолке» напечатали открытое письмо, мол, зазвездился, стали полоскать мое имя в газетах. Я каяться не привык, доказывал все на льду.
— Почему вас не оказалось в составе сборной на Олимпиаде в Сараево в 1984 году, хотя несколько месяцев подряд до игр признавались лучшим нападающим? Могли ведь стать трехкратным олимпийским чемпионом…
— Почему не поехал в Сараево? Вопрос надо было адресовать Виктору Васильевичу Тихонову. Теперь не спросишь.
— Александр Николаевич, вы кумир миллионов болельщиков. А кто для вас был хоккеистом номер один?
— Анатолий Фирсов! Фантастический хоккеист, жаль, сегодня незаслуженно забытый.
— Кстати, недавно Александр Сергеевич Якушев говорил мне, что в суперсерии с канадцами в 1972 году Фирсова не хватало.
— Будь Анатолий Васильевич в команде, может, и конечный результат был бы иной, хотя сборная сыграла очень достойно. Смотрите, пять с лишним десятилетий прошло, а то великое хоккейное противостояние вспоминают до сих пор, и уверяю вас, еще столько же будут вспоминать.
Я, конечно, знал, что неподражаемый солист на льду — не большой любитель давать интервью. Даже в книге, ему посвященной, совсем немного прямой речи, при том что в замкнутости общительного Александра Николаевича никак не заподозришь. Но он сам мне говорил, что балаболов терпеть не может. Тем ценнее кажутся мне фрагменты давних общений накоротке с Мальцевым. Скажем, судачили одно время о громком романе холостяка-хоккеиста с Софи Лорен. И я однажды не утерпел, спросил: где правда, где вымысел. Мальцев в ответ лишь загадочно улыбнулся…
В хоккейном мире у звезд особым шиком считалось иметь на автомобиле тот же номер, как на игровом свитере: у Третьяка — 00-20, у Харламова — 00-17, а Мальцев в ГАИ попросил 00-38. Милицейские болельщики сильно удивились такому выбору, а форвард «Динамо» и сборной не без юмора пояснил: «Так это в вашу честь — Петровка, 38».
Кстати, Мальцев в разговоре как-то обмолвился, как в 1970-м, когда впервые стал лучшим нападающим мира, чуть не обзавелся иномаркой. Организаторы чемпионата вручили ему ключи от «Вольво». В ту пору иномарок в Москве было — раз, два и обчелся: у Владимира Высоцкого и Арчила Гомиашвили, сыгравшего роль Остапа Бендера. Но эйфория 21-летнего Мальцева быстро закончилась: ключи получил, а машину советские чиновники принять не позволили — все подарки по тогдашним законам сдавались в Спорткомитет.
Помню, встретил его однажды сосредоточенно-печальным, оказалось, что обчистили их с Сусанной квартиру, всё в доме варварски разгромили, вынесли и медали. Рассказал, что ему предложили переехать в новый дом на Кутузовском проспекте, но, поразмыслив, они с Сусанной решили не сниматься с насиженного места. Потом друзья Александра Николаевича из Олимпийского комитета изготовили копии золотых медалей. В кругу обширных знакомых Мальцева, разумеется, были и высокопоставленные милицейские начальники, да и, что греха таить, представители прямо противоположной профессии. Но ни те, и ни другие ниточки к ограблению так и не отыскали. А Мальцев мне тогда повторил слова своего приятеля Михаила Евдокимова, выступавшего с эстрадным монологом: «Судьба!»
Вспомнил про круг общения Александра Николаевича, и сразу на память пришла дружба с космонавтом №2 Германом Титовым, с которым они на рыбалку ездили. Ну и с Юрием Гагариным иногда, по словам Мальцева, на хоккее встречались, и Александр Николаевич с теплотой вспоминал, что Юрий Алексеевич отмечался необычайной простотой, был обаятельным и компанейским человеком.
На льду Мальцев создавал шедевры, без труда мог в одиночку обыграть нескольких соперников и завершить атаку молниеносным кистевым броском, но в сборной постоянных партнеров у него практически не было, как, скажем, в тройках: Михайлов–Петров–Харламов или Якушев–Шадрин–Шалимов. Он играл «с листа» в различных сочетаниях, и дотошные статистики подсчитали, что в главной команде страны за тринадцать лет у Мальцева сменилось 79 партнеров. Знамя красно-белых Александр Якушев не без гордости поведал мне, что больше всех шайб в сборной Мальцев забросил, выходя на лед со спартаковцами. Когда-то я спросил у армейца Николая Дроздецкого: как играется в одной тройке с Мальцевым? «Как? — призадумался Коля. — Очень просто — не успеваешь подумать, а шайба у тебя на крюке». Однажды на загородной спортивной базе разговорились о кумирах с Александром Овечкиным. Легендарный форвард сказал: «Мой самый главный кумир — мама». Напомню, что Татьяна Овечкина — двукратная олимпийская чемпионка по баскетболу. «А в хоккее?» — спросил я. «Мальцев!» — не задумываясь, ответил Александр.
Один из самых авторитетных советских тренеров Николай Семенович Эпштейн, 25 лет тренировавший воскресенский «Химик» (Мальцев, к слову, мог оказаться в его команде, но «Динамо» перехватило), говорил мне: «Мальцев — это Пеле в хоккее!» Что тут добавишь…
В 1980-е на футболе моим соседом по ложе прессы частенько оказывался Константин Сергеевич Есенин — сын поэта Сергея Есенина и актрисы Зинаиды Райх, наш главный футбольный статистик, фронтовик, человек, довольно сдержанный на эмоции. Но когда на трибуне появлялся Александр Мальцев, Константин Сергеевич смотрел на него с неизменной теплотой. По-родственному, что ли…
СПРАВКА «МК»
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ МАЛЬЦЕВ
Нападающий. В сборной СССР с 1969 по 1983 год. Участник суперсерий с канадскими профессионалами 1972 и 1974 годов. Рекордсмен сборной по количеству проведенных матчей и заброшенных шайб.
Двукратный олимпийский чемпион (1972, 1976), девятикратный чемпион мира, восьмикратный чемпион Европы. В составе московского «Динамо» (1967–1984) выиграл Кубок СССР 1972 года.
Источник: www.mk.ru
